Я НЕ ПОМНЮ, КТО ИЗ НАС ПЕРВЫЙ ПРОИЗНЕС СЛОВО «ЛЮБОВЬ», НО ЭТО ВЕДЬ НЕ ВАЖНО… Мы с Олежкой знали друг друга с детства, потому что много лет подряд наших родителей связывала так называемая крепкая дружба. Я хорошо помню, как мы встречались семьями на выходные, как вместе ездили отдыхать на юг или делали совместные вылазки на природу. Мы с Олежкой учились в одной школе, а на лето нас отправляли в один и тот же лагерь. «Моя будущая невестка»,-смеясь, называла меня Олежкина мама, а потом… Потом все резко переменилось. Однажды отец пришел с работы мрачнее тучи. Когда мама спросила, что произошло, он кивнул в мою сторону: «Не при ней…» Несмотря на мои протесты, мама поспешила отправить меня на улицу: «Даша, погуляй немножко, нам нужно поговорить».
Не знаю, о чем они тогда говорили, но, возвратившись домой, я застала маму в слезах. В квартире была какая-то необычная, тревожная тишина и еще сильно пахло валерьянкой. У меня сжалось сердце от предчувствия чего-то ужасного.
- Дашенька, - сдавленным голосом через силу произнесла мама, усадив меня на кухне, - я прошу тебя не ходить пока в гости к Олегу.
Я удивленно вскинула брови:
- Почему это?!
Она судорожно вздохнула:
- Пожалуйста, ни о чем меня сейчас не спрашивай…Я не смогу объяснить…
- Не сможешь?! – еще больше удивилась я. В нашей семье всегда были доверительные отношения, более того, я всегда знала, что родители смогут найти ответ на любой интересующий меня вопрос, помогут разрешить любую возникшую проблему. Они казались мне умными и вдруг…
Мама опустила глаза.
- Понимаешь, у папы с Юрием Николаевичем,…Короче говоря, у них на фирме большие неприятности, и Юрий Николаевич обвиняет в этом твоего отца…
У меня по спине побежал холодок.
- Ничего не понимаю! Они же друзья, и вообще, ведь папа не виноват, да, мам?! Скажи, не виноват?
Мама отвернулась к плите и стала зажигать конфорку, которую выключила минуту назад. Пламя тут же угасало, и мама снова противно трещала электрозажигалкой. Этот треск меня раздражал, я не выдержала, вскочила с места, схватила ее за руку.
- Оставь газ в покое, не хватало еще, чтобы ты обожгла себе руки.
Мамины губы задрожали:
- Даша, я впервые в жизни не знаю, что делать. Понимаешь !? Папа в таком состоянии, а я ничем не могу помочь…- Из ее глаз снова хлынули слезы.
Я обняла ее за плечи, притянула к себе:
- успокойся, мам, все наладится! Я уверена, что это недоразумение… Папа с Юрием Николаевичем во всем разберутся, и мы снова заживем по-человечески…
Но я ошиблась, причем жестоко. Раньше я не представляла, какой короткой может быть дорога от любви до ненависти. Короче обстоятельства сложились так, что вскоре наши семьи начали напоминать два враждующих лагеря. Для того что бы покрыть недостачу, якобы возникшую из-за отцовской промашки с бухучетом, родителям пришлось продать нашу дачу и машину. Однако внесенные в качестве погашения недостачи деньги не смогли вернуть отцу прежнее расположение партнера по бизнесу. Они расстались. Это плохо повлияло на папин характер, он стал нервным, раздражался по любому пустяку, стал практически безо всякой причины покрикивать на маму, чего раньше никогда себе не позволял. На ее замечания отвечал грубостью, советуя вышвырнуть его вон так же, как вышвырнул лучший дружок.
Мама обижалась:
- Сережа, как ты можешь мне такое говорить?! Ведь я не виновата, что у тебя произошло недоразумение с Юрой…
- Недоразумение?! – бесился отец.
- Это не так называется, дорогуша! Это предательство, понимаешь ты или нет?!
Мама в слезах убегала в ванную. Несколько раз я пыталась вмешаться, сказать отцу, что так больше продолжаться не может, что он должен оставаться мужчиной, а не срывать злость на близких людях, но мама меня останавливала:
- Даша, папа сам не рад тому, что с ним сейчас происходит. Время лечит, он успокоится, и все будет, как раньше…
На этот раз ошибалась мама. Время шло, а в нашем доме по-прежнему витал дух обиды на все человечество…
Как бы ни складывались отношения между нашими родителями, мы с Олегом продолжали тайком встречаться, тем более что теперь, когда нам исполнилось по 16, детская дружба, словно сама собой переросла в любовь. Я не помню, кто из нас впервые произнес это слово, но с некоторых пор мы не могли обходиться друг без друга ни дня. Расстаться для нас было равносильно смерти…
Однажды папе позвонила моя классная руководительница. Положив трубку, он мрачно уставился на меня.
- Вот уж не думал, что когда-нибудь буду выслушивать замечания по поводу аморального поведения собственной дочери. Позор!
- Сережа, что ты говоришь!? – возмутилась мама. - Кто это звонил?
- Дашкина классная руководительница, - усмехнулся он, - вот кто! Говорит, что мать Олега просит школьное руководство оградить их сына от домогательств нашей дочери.
- Домогательств?! Что за чушь?! Даша, ты можешь объяснить, в чем дело?
Я вздохнула:
- Могу, мам. Ирина Александровна прибегала в школу жаловаться, что я преследую ее сына…
- Преследуешь?! – всплеснула руками мама. – Господи, поверить не могу! Большей глупости я от Ирины не ожидала!
- Она не ожидала! – с нескрываемым сарказмом выкрикнул отец. – Я же говорил, что от этой семейки нужно держаться подальше! Они меня вываляли в грязи, а теперь за эту дуреху принялись! Просто семейка Адамс!
Он повернулся ко мне:
- Скажи на милость, какого черта ты липнешь к их сыночку? Неужели на свете нет других парней, кроме этого прыщавого маменькиного сынка?!
- Перестань! Он не маменькин сынок! – сквозь слезы выкрикнула я. – Олег не виноват, что вы с его отцом рассорились. И я не виновата, поэтому мы будем встречаться, хотите вы этого или нет! Понятно?
- Дашенька, детка… - робко начала мама, но отец не дал ей закончить.
- Учти, Дашка, увижу этого выродка рядом с тобой, ноги ему вырву!
- Не смей его так называть! – истерично закричала я. – Он не выродок, понятно!? Он хороший парень…
- А я говорю, чтобы ты и думать забыла о нем, - сверкая глазами, ревел отец.
Неожиданно мама схватилась за сердце и стала судорожно ловить ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег, затем упала на пол.
- Дашка, «скорую» вызывай! – прерывающимся голосом выкрикнул отец.
Я бросилась к телефону.
«Скорая» приехала через 10 минут. Осмотрев маму, врач сказал, что ее нужно госпитализировать, так как у нее гипертонический кризис.
Вернувшись из больницы, отец сказал:
- Учти, Олега твоего никогда в жизни в дом не пущу и мать гробить тебе не позволю…
- Еще не известно, кто из нас двоих ее гробит, - упрямо ответила я.
Отец резко покачнулся в мою сторону. Испугавшись, что он меня ударит, я закрылась руками.
- Ты чего это от меня шарахаешься, - горько усмехнулся отец, - разве я тебя хоть когда-нибудь в жизни пальцем тронул?!
Я опустила руки, подняла на него полные слез глаза.
- Пап, я знаю, что тебя несправедливо обидели… только я… я люблю Олежку… и он меня любит. Можешь ты это понять?...
Утром Олег ждал меня около входа.
- Даш, ну как там Тамара Васильевна?
- Да она-то уже ничего, Олежка, - вздохнула я, - а все остальное ужасно…
Олежка нежно обнял меня за плечи:
- Ничего, малыш, прорвемся! Я сегодня классной скажу, что бы она не лезла туда, куда ее не просят. В конце концов, мы с тобой оба нормально учимся, не нарушаем школьную дисциплину, а наши личные отношения – не ее ума дело.
Я испуганно вырвалась:
- С ума сошел?! Не вздумай ей ничего говорить, ты же знаешь, какая она мстительная. Сразу директору накапает, тот начнет дергать наших родителей, а родители будут отрываться на нас. Поверь мне, будет только хуже.
- Я верю, но ведь нужно же что-то со всем этим делать, - грустно усмехнулся он. – Обалдеть можно! В двадцать первом веке такие же семейные разборки, как у шекспировских Монтекки и Капулетти!
- Ничего странного, - улыбнулась я, - любовь редко вызывает понимание со стороны родителей. Каждой стороне кажется, что их чадо достойно лучшего.
- Так-то оно так, - нахмурился Олег, - но что делать-то будем?
Я пожала плечами.
- нужно постараться сбить их с толку. Будем вести себя в школе так, чтобы им не за что было к нам придираться. Встречаться станем только на нейтральной полосе.
- Ну, ничего себе! – возмутился он. – Даш, что мы, дети, чтобы играть в прятки!? Я так долго не выдержу…
Я строго посмотрела ему в глаза.
- Если любишь – выдержишь…
К сожалению, удача явно была не на нашей стороне. Мой хитроумный план провалился уже через пару дней. Прогуливаясь с Олегом по нашему любимому парку, мы вдруг нарвались на его маму.
- Ты же мне сказал, что у тебя сегодня дополнительные занятия?... – не скрывая досады, сквозь зубы спросила она.
- Здравствуйте, Ирина Александровна, - смущенно вырвав ладонь из руки Олега, поздоровалась я.
Ирина Александровна усмехнулась:
- Произнося это слово, человек желает собеседнику здоровья, а у меня от одного твоего имени начинается мигрень.
- Мама, перестань сейчас же! – сердито одернул ее Олег.
- Вот видишь, - обиженно скривилась она, - раньше он никогда не повышал на меня голос! Где ты только взялась на мою голову?!
От обиды у меня перехватило дыхание:
- Вот тебе и раз! Кажется, вы совсем недавно прочили меня себе в невестки? Так вот, скоро так и будет. Как только нам с Олежкой исполнится по 18 лет, мы сразу поженимся! Правда, Олег?
Ирина Александровна вдруг гомерически расхохоталась:
- Они поженятся! И не надейся, дорогуша! Запомни, мой сын никогда не женится на дочке афериста.
Тут в меня точно бес вселился. Я уперла руки в бока.
- Еще не известно, кто аферист!
Как и следовало ожидать, наша перепалка, не обошлась без присутствия парочки ротозеев. Заметив, что на нас стали обращать внимание, Олег схватил мамашу в охапку и силой потащил по аллее. Шагов через десять крикнул сне через плечо: «Дашка, я вечером тебе позвоню!»
Вечером я сидела, уставившись на телефон, но он молчал. Тогда я решила позвонить сама. Странно, несмотря на поздний час, к телефону никто не подошел. У меня тревожно забилось сердце: что-то случилось! Наскоро переодевшись, я выскочила на улицу и понеслась в сторону Олежкиного дома.
Возле парадного стояла «скорая», вокруг толпились люди. Я бросилась к двери и тут же попятилась. Двое мужиков выносили на носилках Олега, следом, бледная как смерть, шла Ирина Александровна, ее поддерживала соседка. Я бросилась к носилкам, схватила Олега за руку – рука холодная, синюшная. И глаза мутные, неживые. Я закричала, отчаянно, протяжно. Олег застонал. Живой!
Я кинулась к стоящему в сторонке врачу, вцепилась в его рукав:
- Доктор, что же вы стоите, вы же видите, ему плохо!
- Не мешай, - грубо отстранил меня он. Уже садясь в машину, оглянулся. – надавать бы как следует по заднице! Сопливые, а туда же! Через вашу любовь матерям одно горе…
Я проглотила слезы: «Зачем вы так?!»
Машина отъехала от подъезда и, включив мигалку, стала набирать скорость.
- Нее, не довезут мальца, - вздохнула стоящая рядом со мной соседка Олега Нюра, затем повернулась в мою сторону.
- Слышь, девка, из-за тебя ведь пацан таблеток-то наглотался!
- Таблеток?! – переспросила я.
Нюра махнула рукой.
- Не прикидывайся! Дурью маетесь оба. Или с жиру беситесь!
Я повернулась и, с трудом переставляя ватные ноги, побрела обратно домой. В голове крутились страшные слова соседки: «Не довезут мальца…»
Отца не было дома, видно он задержался у мамы в больнице. Я подошла к шкафчику с лекарствами, достала упаковку антидепрессанта, которым мама пыталась пичкать отца, потом высыпала на ладонь мамины таблетки от давления, немного подумала и добавила к ним еще каких-то таблеток, даже не прочитав названия. На краю стола лежала бумажная салфетка. Я взяла лежащую на холодильнике ручку, крупно написала печатными буквами: «Я НЕ СМОГУ БЕЗ НЕГО ЖИТЬ, МАМА!»
Салфетку положила на хлебницу, затем налила стакан воды из чайника и отправилась в свою комнату. Усевшись на диван, я стала запихивать в рот таблетки и запивать противной теплой водой.
Прежде чем лечь на подушку, внимательно оглядела комнату. Взгляд задержался на белом плюшевом медвежонке, которого подарил мне Олежка в прошлом году на Восьмое марта. Я дотянулась, сняла его с полки, прижала к себе. Когда веки стали слипаться, прошептала:
- Не бойся, Олежка, все хорошо, скоро я буду с тобой…
Очнувшись, я удивленно оглядела белые стены палаты. Жива. Какой ужас! Заметив, что я повернула голову, папа вскочил с подоконника, подбежал к кровати.
Не решившись присесть рядом со мной, встал около кровати на колени, прижался лбом к моей руке.
- Дашка, девочка моя…
Я облизнула сухие губы:
- Мама…знает?
- Нет, я не смог сказать, нельзя ей сейчас волноваться.
Я легонько коснулась его волос.
- Пап, а Олег…
Он подняв голову, улыбнулся:
Жив твой Олежка. Но пока его к тебе не пустят. Он в этой же больнице…
Папа не договорил, потому что отворилась дверь. На пороге стояла Ирина Александровна. Опухшие от слез глаза виновато смотрели на меня, губы дрожали. Отец встал, нервно запахнул белый халат: «Заходи…»
Ирина Александровна подошла к кровати, хотела мне что-то сказать, но не смогла. Вытащив из кармана платок, она прижала его к глазам. Отец подошел, взял ее за плечи, осторожно притянул к себе.
- Ну-ну, чего теперь плакать… Живы наши дети, оадоваться нужно.
Ирина Александровна всхлипнула, немного отстранилась от отца и снова зачем-то полезла в карман. Достав оттуда маленький листочек бумаги, она протянула его мне. Я раскрыла листок. Крупно, печатными буквами на нем было написано Олежкиной рукой:
«НЕ БОЙСЯ, СКОРО Я БУДУ С ТОБОЙ…»…...
